Деликтная ответственность в банкротстве: с контролирующего кредитора взыскали убытки, причиненные его голосованием

Рассказывает:

Наталья Аникина,

магистр права (Оксфорд), магистр частного права (Российская Школа Частного Права), автор телеграм-канала о деликтной ответственности

Email: natasha.juris@gmail.com

В банкротстве часто присутствует контролирующий кредитор, который в силу своего положения определяет решения, принимаемые собранием кредиторов. Контролирующими кредиторами могут быть, например, финансовые институты, предоставляющие значительное финансирование должникам (прежде всего, банки), или бенефициары и тесно связанные с ними лица, сконцентрировавшие значительное количество голосов.

Интересы контролирующего кредитора могут не совпадать с интересами конкурсной массы. В этом случае контролирующий кредитор может голосовать за совершение сделок, выгодных лично ему, но причиняющих вред конкурсной массе (уменьшающих ее). В такой ситуации логично возникает вопрос: должен ли контролирующий кредитор нести ответственность за уменьшение конкурсной массы в виде возмещения убытков?

В этих судебных актах интерес представляют два вопроса:

• есть ли у кредиторов обязанность действовать в интересах конкурсной массы?
• какую конструкцию деликта выбрали суды?

Рассмотрим подробнее вопрос о деликте.

Ответственность за создание условий для вывода имущества

Первый и основной вопрос: что представляет собой «создание условий», за которое контролирующий кредитор понес полную ответственность, с точки зрения деликтного права?

Потенциально любое голосование контролирующего кредитора может создавать условия для последующего деликта или для уменьшения конкурсной массы. Поэтому важно понять:

• какую модель ответственности — раздельное причинение или сопричинительство — применили суды?
• какие условия задает эта модель?
• когда ответственность нельзя возложить, даже если причинен вред конкурсной массе?
• какое значение имеет аффилированность?

Первая возможная модель: несколько независимых (не связанных единым намерением причинить вред) последовательных актов приводят к противоправному вреду. При этом каждый такой акт является необходимым для возникновения вреда и каждый такой акт должен быть противоправным.

Применительно к рассматриваемому спору это выглядит так: контролирующий кредитор принимает решение о передаче имущества на хранение конкретному хранителю – конкурсный управляющий заключает сделку с хранителем – хранитель ненадлежащим образом выполняет свои обязанности и имущество выбывает. В такой аналитической структуре «создание условий» — это вопрос о причинно-следственной связи. Причем речь идет не о фактической причине, а о правовой причине.

Причинная связь содержит два уровня. Первый уровень – фактический. Задача фактической причины — установить историческую связь событий (в данном случае она имеется). Второй уровень – правовая причина. Задача правовой причины — нормативная, ее назначение – ограничивать ответственность там, где правопорядок считает недопустимым возлагать все возникшие последствия на нарушителя. В частности, считается, что не следует возлагать ответственность на нарушителя, когда между противоправным действием этого нарушителя и наступившим вредом совершается иной акт, в отношении которого было бы более справедливо аттрибутировать ответственность (novus actus interveniens). В таких случаях говорят о прерывании причинной связи или о прерывании ответственности (первого делинквента).

Применительно к рассматриваемому спору в качестве кандидатуры на прерывающий акт могут претендовать действия хранителя или похитителя имущества, если таковой был. Таким образом, возникает вопрос: являлись ли действия хранителя или похитителя (если таковой был) прерывающими причинную связь между действием контролирующего кредитора и наступившим вредом? Это одна из самых сложных нормативных задач. Как правило, умышленные действия и грубая неосторожность перевешивают изначальную небрежность и признаются прерывающими причинную связь. Тем не менее, даже такие действия могут не прерывать причинную связь, если лицо, «создавшее» условие, могло разумно предвидеть, что конечный делинквент воспользуется созданной ситуацией и совершит правонарушение.

В рассматриваемом деле в поддержку этой линии анализа может свидетельствовать аргументация судов о том, что даже после того, как хранитель однажды уже не вернул имущество обратно должнику, «контролирующий кредитор принял решение о пролонгации отношений с лицами, не способными обеспечить надлежащую сохранность имущества должника». Кроме того, победителем торгов по продаже имущества должника по четырем лотам, имущество по которым было утрачено, являлась аффилированная с контролирующим кредитором компания. Иначе говоря, можно предположить, что суды пришли к выводу, что у контролирующего кредитора были все основания разумно предполагать, что имущество может выбыть.

Таким образом, в этой модели основным является вопрос о том, мог ли первоначальный делинквент разумно предвидеть наступление вредоносных последствий. При этом практика имевшихся отношений обладает большим весом, чем критерий аффилированности. Критерий аффилированности мог бы иметь существенное значение, если бы суд сделал вывод об аттрибутивности знания конечного причинителя вреда первому делинквенту. Однако этот аргумент суды не рассматривали.

Вторая возможная модель: сопричинительство как общность намерений в причинении вреда. Эта модель принципиально отличается от первого варианта тем, что:

• в ней лица действуют не независимо, а разделяя общее намерение причинить вред (в данном случае – вывести активы должника),
• создание условий для последующего совершения деликта может быть не только противоправным (умышленным или неосторожным), как это требуется в первом варианте, но и даже само по себе правомерным,
• лицо, способствовавшее наступлению вреда, отвечает не за свой деликт, а за деликт принципала, поскольку оно помогает основному делинквенту реализовывать свой замысел на причинение вреда.

В этой модели границей, разделяющей возложение и невозложение ответственности, будет общность намерений. При этом суд устанавливает намерения исходя из анализа фактических обстоятельств.

Можно предположить, что именно по модели сопричинительства был построен иск конкурсного управляющего. В нем управляющий указывает, что контролирующий кредитор, несмотря на невозврат имущества хранителем, возражал против расторжения договора с ним и продолжал поддерживать кандидатуру этого хранителя, не предпринимая каких-либо активных действий по возврату имущества. Как заявил конкурсный управляющий, это может свидетельствовать о том, что контролирующий кредитор является «бенефициаром уменьшения конкурсной массы».

В данной модели аргумент об аффилированности обладает, что логично, существенно большим весом, чем в предыдущем варианте. Аффилированность в данном случае выступает доказательством общего намерения (хотя это не всегда может быть так). Вероятно, именно в силу этого, суд так детально исследовал аффилированность между участниками. Возможно, не указывая на это прямо, суд пришел к убеждению, что у сторон была общность намерений или, по меньшей мере, знание о том, что предполагается совершить деликт.

К сожалению, суды четко не прояснили, какую модель ответственности они применили в рассматриваемом деле. По сути, в судебных актах описаны условия, необходимые и достаточные для обеих моделей. В ситуации, когда обе модели ведут к солидарной ответственности, в таком подходе нет существенного практического негативного эффекта. Между тем ситуация может быть существенно иной, когда обстоятельства дела требуют выбора модели при заявлении иска.

Конкурсного управляющего привлекли к ответственности субсидиарно к контролирующему кредитору

При обжаловании судебного акта контролирующий кредитор указывал, что убытки с него взыскивают повторно, поскольку ранее эти же убытки за утрату имущества уже взыскали с управляющего. На это суд указал, что ответственность управляющего является субсидиарной по отношению к контролирующему кредитору и убытки с управляющего должны взыскиваться в части, не погашенной контролирующим кредитором. Иначе говоря, конкурсный управляющий и контролирующий кредитор не являются солидарными делинквентами (должниками).

Вывод суда о субсидиарном характере ответственности управляющего, на первый взгляд, является реакцией суда на возражение контролирующего кредитора о повторном взыскании убытков. Однако если проанализировать оба судебных акта — о взыскании убытков с контролирующего кредитора и с конкурсного управляющего, — можно прийти к выводу, что суд распределил ответственность между конкурсным управляющим и контролирующим кредитором соразмерно их вине, но не в долях, как это обычно должно быть.

Как установлено в судебном акте о взыскании убытков с управляющего, ответственность на него возложена за небрежность в выборе контрагента. При этом соучастие в деликте по утрате имущества не обсуждалось. Закономерно, что при возможном косвенном выводе суда о наличии у контролирующего кредитора и хранителя общего намерения причинить вред конкурсной массе их ответственность будет строже ответственности управляющего за небрежность в заключении договора на основании решения этого же контролирующего кредитора.

Однако у данной интерпретации есть слабые места. Если бы новый управляющий не обратился с иском к контролирующему кредитору, прежний конкурсный управляющий так и оставался бы в режиме основной ответственности, поскольку судебный акт в отношении управляющего не устанавливал какой-либо специальный режим его ответственности. И, конечно, режим ответственности не может меняться ad hoc в зависимости от выбора ответчиков.